К
оглавлению Ахиллесовой пятой работы Удеманса является его почти навязчивая идея породнить Megophias с ластоногими, и только с ластоногими.
Наличие длинной растительности вокруг пасти далеко не доказано. К тому же ластоногие не обладают монополией на усы среди морских обитателей. Нет ничего невозможного и в том, что вибриссы могли иметь Arheocetes и особенно зеглодоны.
Конечно, Megophias, по Удемансу, имеют целых две пары ластообразных конечностей, и это не позволяет причислить их к китообразным. Но на каком количестве наблюдений, приведенных в “Великом морском змее”, вы думаете, основано такое предположение? На двух, ни больше, ни меньше!
Первое относится к поимке в середине XVIII века четырехлапого морского змея длиной 6 метров норвежскими крестьянами у Сандмора. Вторым мы обязаны капитану Хоупу, который с борта военного английского корабля “Флай” сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива увидел подобного монстра плывущим у самого дна. Но одна деталь в описаниях этих двух существ должна привлечь наше внимание. В первом случае уточнялось, что чудовище “похоже на крокодила”, во втором - что голова и общие контуры тела монстра “напоминали аллигатора”. Это совсем не те признаки, по которым можно узнать лебединошеего тюленя д-ра Удеманса. Отметим, кроме того, что из всех выбранных голландским ученым как достоверные свидетельств это практически единственные, где неизвестные животные описываются похожими на крокодилов! Возможно, в этот ряд входят еще “морской крокодил” Сакраменто, о котором Удеманс не знал, и морской змей Игла, отвергнутый им за агрессивное поведение.
Все эти нестыковки должны бросаться в глаза непредвзятому читателю. Те редкие экземпляры морских змеев, у которых очевидцы видели четыре конечности, имели внешний вид, сильно отличающийся от встречавшихся чаще всего. Первые определенно могли быть рептилиями. Что касается вторых, “млекопитающая” природа которых не вызывает больших споров, они очень могли иметь только передние конечности и принадлежать, следовательно, к китообразным, но не к ластоногим.
Удеманс сам себя сбил с пути, отказавшись допустить, что может существовать несколько видов морского змея. Все указывает на то, что он ошибся и в конце концов его метод “фоторобота”, который он составил для себя перед началом работы, стал причиной, помешавшей ему решить проблему,- по крайней мере, надо было провести тщательный отбор фактов перед составлением фоторобота.
Представьте на минуту, что по показаниям свидетелей сделан фоторобот преступника, но они приняли за злоумышленника различных людей. Можно обвинить одних свидетелей в близорукости, других в ошибке или в лжесвидетельствовании только потому, что их описания не похожи на того, кто, по мнению большинства, им действительно является. И это было бы правильно, если бы был только один преступник. Но если преступление было совершено несколькими злоумышленниками? В этом случае оказались бы отброшенными не только некоторые совершенно истинные и верные описания, но и возникла бы опасность сильно исказить портрет личности, описываемой большинством наблюдателей, деталями, относящимися к некоторым из его сообщников, что привело бы в итоге к созданию фоторобота, не похожего ни на одного из преступников. Нет смысла говорить, что это сделало бы почти невозможным арест любого из них, даже того, в Списании которого наблюдалось бы некоторое согласие. Если бы последний и попал в руки полиции, поскольку его силуэт, рост, некоторые основные черты лица оказались похожими на распространенный фоторобот подозреваемого, его пришлось бы отпустить, когда заметили бы отсутствие некоторых характерных, слишком бросающихся в глаза примет (например, шрама на лице или ампутированного пальца), на наличии которых настаивало большинство свидетелей. И совершенно напрасно, просто эти приметы принадлежали соучастникам...
Д-р Удеманс совершил такую же фундаментальную ошибку, считая, что существует единственный вид морского змея в бескрайних просторах океанов. Это заставило его отбросить некоторые заслуживающие доверия свидетельства и, напротив, принять за истинные очень сомнительные, а потом выдвигать предположения, часто притянутые за уши, чтобы согласовать описания с собственным представлением. Его Megophias megophias оказался прокрустовым ложем, на котором были искалечены многие морские змеи.
Я думаю, что Удеманс, без сомнения выдающийся ученый, в глубине души сознавал непрочность, хрупкость своей позиции,- он должен был это чувствовать хотя бы подсознательно. Но он знал, что в главном он прав: морской змей существует и является не тем, чем его обычно считают. Но он не мог быть уверен в правильности методов, с помощью которых пытался установить его природу. Этим чувством неуверенности можно было бы объяснить его агрессивность по отношению к противникам своей теории и даже к авторам, идеи которых ненамного отличались от его собственных. Он часто был несправедлив и совсем не признавал заслуг предшественников, подготовивший почву для него самого. “Сами ученые-естествоиспытатели,- писал астроном Ричард А. Проктор о проблеме морского змея,-оказались гораздо менее расположены к недоверию, чем простая публика”. Когда это прочитал Удеманс, он аж подпрыгнул от возмущения и его губы сложились в горестно-ехидную улыбку. “Если бы только это было правдой! - отвечал он.- До сих пор ученые, во всяком случае зоологи, не приняли даже саму возможность существования неизвестного еще вида животных, называемого морским змеем”.
Я считаю, что смогу достаточно убедительно и полно доказать обратное и показать, что Проктор был прав: многие ученые-естественники, в том числе и зоологи, еще до Удеманса верили в существование морского змея как в еще не описанный вид. Простим этот небольшой каприз голландскому ученому, который хотел быть первым зоологом, поверившим в существование морского змея. Ему было недостаточно иметь славу автора, первым посвятившего ему такое смелое и блестящее, насколько возможно, полное и тщательно систематизированное исследование!
Если у Вас есть собственные наблюдения странных водных существ (монстров) или более-менее надежная информация о таких наблюдениях, пожалуйста, напише мне.
Ваш, Dr Gray